Потом подумаю (история из жизни Аглаи Никитичны)
Описать один день из множества в большинстве своём разных, порой невыносимо трудных, но всегда интересных будней рядового педагога нас побудили статьи Двенадцать плюсов работы учителем и A la guerre comme a la guerre, или Двенадцать минусов работы учителем, поскольку имелось спорное намерение добавить в общую копилку восторгов и негодований свои пять копеек.
"Он заранее продаёт свою душу дьяволу компромисса.
На это поприще следует идти только тем, кто не страдает
"перфекционизмом"... Работа их будет вечным
компромиссом между идеалом совершенства
и беспощадными рамками времени".
Като Ломб
Утро
Аглая Никитична очень спешила. Она обещала прийти сегодня пораньше и дать возможность группе товарищей переписать контрольную работу до начала уроков. Вообще-то, у Аглаи Никитичны было установлено специальное время после уроков, когда страждущие могли совершенно свободно исправить двойку, сделать домашку (можно и не по её предмету) или спросить о непонятном.
Но была отдельная категория граждан, которых по времени поджимали если не музыкалка, то спорт, от чего Аглая Никитична звала их “поющими спортсменами”. Они не могли иметь счастье присутствовать на её дополнительных занятиях, а в их свободное время не могла Аглая Никитична, у которой тоже была музыкалка.
Поэтому они и договорились прийти сегодня пораньше. И это обстоятельство сейчас заставляло Аглаю Никитичну спешить. Она торопливо отправила одно из своих сокровищ в группу детского сада, попутно сдав деньги на “нужды группы”.
Второе сокровище сопровождало Аглаю Никитичну до школьного гардероба, где учительница, рассеянно чмокнув дочь в макушку, вспомнила, что у той назревали крупные проблемы по одному из основных предметов. Но Аглая Никитична поскорее прогнала от себя эту мысль, подумав, что если она столько времени и сил тратит на чужих детей, то уж наверняка её детям также повезёт.
Поспешив в сторону своего кабинета, Аглая Никитична обнаружила под дверью трёх страдальцев, которые, как позднее выяснилось, были не готовы к переписыванию контрольной работы, а один не был даже в курсе темы.
Остальные -дцать человек просто не пришли. Вернее, некоторые из них начали подползать за 20, 15 и даже 10 минут до начала первого урока. О чём они думали? Аглая Никитична отказывалась расстраиваться, хотя начало дня было несколько испорчено.
Написав на доске “Очень классная работа” и поставив в углу число, Аглая Никитична с головой окунулась в запланированное творчество.
Полдень
Перемены не давали вздохнуть — дети шли, шли, шли. Спрашивали, рассказывали, обсуждали предстоящий праздник осени, подлизывались, клянчили оценки. Один мальчик, получив тетрадь с домашней работой, заплакал и попросил разрешения вырвать лист. Аглая Никитична чуть не заплакала вместе с ним: ну и что, что тройка? Это же — в тетради. Её, кстати, учительница больше не видела.
К концу третьего урока Аглая Никитича уже с нетерпением ждала звонка. Следующий урок — окно, и у неё были большие планы. Заполнить электронный журнал, поменять фамилии и годы в рабочих программах, проверить самостоятельные работы у двух классов, попить, наконец, чаю…
На перемене её вызвали в учительскую, дабы осчастливить известием, что в четверг она сопровождает 7А класс на “очень важное мероприятие”, поскольку это — её методический день. “Вот и подстриглась”, — удручённо подумала Аглая Никитична.
Порадовал план работы в каникулы, который был вывешен на стенде в учительской. “Интересно, как Алевтина Сергеевна с Ириной Петровной собираются решить вопрос с поездкой? За свой счёт, наверное”.
Тут же, в учительской, Аглая Никитична получила свой квиток с начислением зарплаты.
В очередной раз подумав о том, что стимулирующая надбавка —– нечто неуловимое, она вздохнула и побрела в сторону кабинета, где и была поймана буквально за подол завхозом, вопрошающим что-то о листе инвентаризации. Не уразумев, что от неё хотят, Аглая Никитична посетовала на загруженность и вселенскую тоску. Но, видимо, она была не первой, кто толкнул перед завхозом речь о своей невероятной занятости, поскольку та, не дослушав до конца признание, сунула в руку молодого педагога какую-то бумагу и сообщила, что зайдёт за ней после урока. И да, она знает, что у Аглаи Никитичны сейчас окно.
Завершающим аккордом перемены стала встреча с учительницей труда, которая, взяв Аглаю Никитичну за пуговицу пиджака, нежно прошептала что-то вроде: “А твоя-то, что, шить не умеет? Ты что за мать-то такая?”.
Отполированная чувством вины, Аглая Никитична ходила по кабинету и — вместо проверки тетрадей — считала стулья, сверяла название телевизора, компьютера и прочих интересных предметов.
На учёте стоял даже сломанный обогреватель, который достался Аглае Никитичне в наследство от предыдущей хозяйки кабинета и который она лично отнесла ещё зимой на помойку. Без зазрения совести Аглая Никитична поставила в графе “радиатор масляный”— “плюс”.
К концу урока стало ясно, что тетради для проверки она возьмёт домой, электронный журнал заполнит на оставшихся переменах, а рабочая программа по-прежнему будет терзать незавершённостью.
День
Проплясав у доски ещё два урока, Аглая Никитична поспешила скорее вниз, где её уже ждал ребёнок и… музыкальная школа. “Как всё-таки хорошо, что учитель может уйти с работы днём. Кто бы водил её, если бы я трудилась не в школе? Заодно тетради проверю”.
И через некоторое время народ, явившийся образовываться музыкально, а также те, кто их образовывал, наблюдали картину: в вестибюле, за журнальным столиком, согнувшись над стопкой тетрадей, опираясь локтями на стол и подперев голову левой ладонью, спала молодая женщина, периодически вздрагивая, но не прекращая водить правой рукой по тетради. Эта сцена повторялась каждый вторник, когда у дочери Аглаи Никитичны было сольфеджио, а также в понедельник и четверг, когда были специальность и хор.
На обратном пути забежали в детский сад — забрали младшего. Ребёнок показал маме свой рисунок — “Моя семья”. На картинке, среди улыбающихся лиц, располагалась замученная жизнью тётка с мрачным выражением лица. Аглая Никитична вспомнила, что совсем недавно, ей на день рождения ученики сделали подарок — нарисовали её портрет. Она была на нём молодая, весёлая и очень яркая. Аглая Никитична тихо застонала.
Вечер
Остаток дня Аглая Никитична провела в компании с неотступной мыслью о подготовке к школе. Нужно было проверить горемычные работы, придумать урок: завтра должна была начаться новая тема и Аглая Никитична хотела провести мастерскую. Это требовало больших сил и глубокой подготовки.
Она машинально двигалась по кухне, готовя нехитрый ужин, машинально кормила детей, машинально убирала. Не сразу заметила, что пришёл с работы муж.
Ещё она думала о том, что в сценарии предстоящего праздника осени не хватает изюминки и хорошо было бы её выдумать. И да: надо не забыть позвонить родителям Соколовой. Девочки не было в школе, но никто не сообщил — почему.
Заглянув в тетрадь к дочери, Аглая Никитична ужаснулась: всё было красно от ручки учителя. "Разберём, только не сейчас", — в который раз подумала Аглая Никитична, отделываясь от мысли, что коллега не поможет и не объяснит ещё раз её Катерине тему.
Уложив детей и наспех их поцеловав, Аглая Никитична с облегчением вздохнула и снова с головой окунулась в проверку и творчество.
Ночь
Вся семья давно уже спала, когда Аглая Никитична погасила лампу. "Даже не спросила у мужа — как он проект сдал", — печально подумала женщина.
Лёжа в постели и перебирая события дня прошедшего, а также планируя день завтрашний, Аглая Никитична вдруг почувствовала, что у неё нет сил. Она непередаваемо устала: от уроков, перемен, тетрадей, дневников, рабочих программ, коллег, учеников и их родителей. Устала от бесконечной гонки. Куда? Или от кого? Захотелось всё бросить и уйти из школы немедленно. "Ещё только начало учебного года, а я уже измучена. Неужели это никогда не закончится? Мне всё время казалось, что это так прекрасно — учить детей. Без учителей не обойтись. Моя профессия такая важная и нужная. А теперь так хочется всё бросить! Но как Никитин или Петрова будут без меня?".
“О, пожалуйста, оставь эти глупости! — внезапно услышала Аглая Никитична чей-то голос. — Отлично без тебя обойдутся и Петрова, и Никитин. Также будут трепать нервы другому учителю. Хоть сейчас не ври себе, Аглая. Это не ты им нужна, а они тебе. Ты думаешь, что приносишь пользу? Да тебе просто не хватает любви и внимания. Ты полагаешь, что любишь детей? На самом деле тебе страшно общаться со взрослыми — с детьми проще. Ты не видишь себя ни в чём другом? А может, ты ни на что другое и не способна. Кому предназначены твои жертвы во имя совершенства в школе? Только тебе самой. Может, хватит пребывать в иллюзии, что ты незаменима? Думаешь, что учительский труд самый тяжёлый? А где ты ещё трудилась, чтобы сравнивать? Просто посмотри налево”.
Слева спал муж Аглаи Никитичны. “Привидится же разное, — как будто очнувшись, подумала она и добавила: главное — отпуск два месяца летом”.
С этой мыслью она уснула.
Послесловие
Като Ломб, лингвист, переводчик, владеющая 16 языками, строки из книги которой мы записали эпиграфом, отмечала, что “во время работы пульс синхрониста достигает 160 ударов в минуту, что на 20 ударов больше, чем у штангистов в момент — только один момент — поднятия тяжести”.
Прозрачно намекая на разное, мы станем уповать на то, что Аглая Никитична, которая так любит детей и которую так любят дети, не сгорит на работе, но вслед за Като Ломб скажет: "Преодолеть многочисленные трудности, как всегда, помогает любовь к профессии. Своим горьким хлебом мы гордимся”. Или же, осознав все минусы нелёгкого учительского труда, найдёт себя в чём-то другом.
