Добавлено (10.02.2012, 11:43)
---------------------------------------------
Выписка № 2.

Добавлено (10.02.2012, 20:34)
---------------------------------------------
Выписка № 3

Добавлено (12.02.2012, 09:33)
---------------------------------------------
Выписка №4.

Добавлено (02.10.2012, 15:33)
---------------------------------------------
Выписка №7.

Добавлено (29.10.2012, 20:21)
---------------------------------------------
Выписка №8.

Добавлено (30.11.2013, 21:26)
---------------------------------------------
Желание вручную выписывать текст, естественным образом, пропало.
Решил использовать тему для копированных статей.

Осенью 1975 года, когда приказ на дембель уже вышел, дежуря в "собачку" на боевом дежурстве, я достал из противогазной сумки, припасённый заранее, журнал. Через 15 минут МФТИ лишился одного из будущих абитуриентов. Вот, что я прочитал:

Логика Шаталова.
С. Соловейчик

Первая реакция была дружной: этого не может быть, потому что не может быть никогда. Подделка. Шарлатанство. Специально отобранные ученики. Липа.
Если бы еще где-нибудь... за рубежами... А то у нас? В Донецке? Никому не известный учитель?
Нет пророков в своем отечестве; но шаталовский класс между тем прошел весь курс школьной математики и физики за два года и к концу девятого года обучения легко щелкал трудные для десятиклассников задачки, а теорию все знали назубок.
Говорили: «Может ли такое быть? Нет, никогда... Значит, неповторимо хороший учитель, особое мастерство...»
Но вот методикой Шаталова воспользовалась сначала одна учительница, потом — шесть, потом с помощью Донецкого облоно и Института усовершенствования учителей — сорок с лишним сельских и городских преподавателей... И что же?
«82 процента учащихся получили четверки и пятерки» (учитель В. И. Шишов, село Рыбинское).
«Качество знаний — то есть процент четверок и пятерок — 91%» (учитель Б. Г. Яблуков, село Новоселовка). «Отличных оценок — 58%, качество знаний — 93 %. Эти результаты получены в очень слабых и инертных классах» (учительница А. Ф. Подставкина). «В классы пришла тишина... Ни криков, ни понуканий, ни нравоучений. Один только радостный учебный труд, который не утомляет и не раздражает ни учеников, ни учителя» (учительница М. Винокур, Донецк). «К концу учебного года из 103 учащихся на четверки и пятерки успевает 91 ученик, что составляет больше 90 %. Такого в школе не было еще никогда» (учительница С. В. Басе, Донецк).
Да может ли это быть? Не сон ли?
Пробовали математику, физику, астрономию, географию; преподаватель Донецкого горного техникума А. А. Липавский попробовал методику Шаталова на уроках горного дела. Вот что он пишет: «Во все прошлые годы мои уроки получали самую высокую оценку администрации и коллег, однако сам я никогда не был удовлетворен результатами своей работы. Получаемая мною отдача не соответствовала затраченным усилиям, и коэффициент полезного действия уроков был очень низок. Студенты готовились к занятиям несистематически, интерес к предмету был слабым. После первого года работы по системе, разработанной нашим донецким учителем В. Ф. Шаталовым, я абсолютно убежден, что она решает практически все вопросы, которые стоят как перед школой, так и перед средне-техническими учебными заведениями... Ни в одной из пяти групп не осталось ни одного учащегося, который бы систематически не готовился к занятиям самым добросовестным образом... Прекратились пропуски занятий без уважительных причин. Устные ответы у доски стали полными, речь ясной. Во время ответов нет необходимости ни подсказывать, ни задавать наводящие вопросы. При ответах у доски и изложении нового материала каждая группа — сплошное внимание. Усвоение учебного материала очень глубокое. Из 149 учащихся 122 стали учиться только на 4 и 5».
В Чарджоу, в Туркменистане, преподаватель строительного профтехучилища № 12 Хемра Джумакулаев увидел урок Шаталова по телевизору в фрагментах из фильма режиссера Вадима Виноградова «Час ученичества». Он тут же поехал в Донецк, и корреспондент «Чарджоуской правды» И. Перевозчикова рассказывает в газете о посещении урока по основам промышленной электроники: «Не один год в свое время я проработала в школе. Да и сейчас нередко бываю там. Но не припомню такого внимания и интереса всей группы к уроку... Педагогический коллектив ГСПТУ-12 решил взять метод Шаталова на полное «вооружение» с будущего учебного года».
Всего в прошлом учебном году по методике Шаталова только в Донецке и Донецкой области обучали 4 342 учащихся. 3 560 из них (82 процента) получили четверки и пятерки.
Так что же, «решение всех вопросов, которые стоят перед школой»? Конечно, не всех. Здесь и речи нет о преподавании литературы, языка, истории, словом, гуманитарных предметов...
Но все-таки: давайте, давайте наконец научимся верить в чудо! Тем более что чудо это рукотворное.
Его истоки — в более чем полувековых традициях советской школы. Ничего сверхъестественного в этом «чуде» не просматривается. Только глубокое понимание психологии ученика и железная, ясная логика, углубление в корни.
Вот о логике Шаталова я и попытаюсь рассказать. Не о том, что он делает, не о том, что говорит, а о логике его педагогического мышления, насколько я ее понимаю. Не надо ездить в Донецк к Шаталову — пусть он работает спокойно!
Есть один крупный недостаток у современной массовой школы. Неприметный с виду, недостаток этот наносит значительный ущерб педагогическому процессу. Преждевременный уход из школы, незнание, полузнание, разочарование в способностях, разбитые мечты, конфликты в семье — все
происходит в значительной мере из-за того, что учитель массовой школы не имеет возможности ежеурочно оценивать работу учеников. А это совершенно необходимо для учения. Учение в школе — единственный вид труда, при котором человек не и состоянии сам оценивать свою работу. Но, не получая оценки и от учителя, ученик начинает заниматься нерегулярно и, если он послабее, скоро отстает, перестает понимать учителя, теряет интерес к занятиям...
Как оценивать работу всех учеников на каждом уроке?
В самом деле: спрашивать всех устно нельзя, нет времени на уроках; проводить ежедневные письменные работы, как это делают учителя начальной школы, нельзя, у учителя нет времени. Нужно было найти что-то такое, что позволило бы проверять работу ученика мгновенно, с одного взгляда. Шаталов, как мне кажется, нашел. Из всех учителей сегодня он один, и его последователи ежедневно оценивают работу каждого ученика по всему объему заданного материала и при этом тратят на проверку минимум времени на уроке и ни одной минуты учительского времени после урока!
Вот что открыл Виктор Федорович Шаталов, учитель из Донецка: надо дать такое задание, чтобы оно в компактном виде отражало домашнюю работу ученика и его знания. Надо проверять не знания в развернутом виде, а некую модель знания...
Надо ввести в школьный обиход конспект-схему!
Как мысль человека может быть то свернутой, то развернутой, так и знания можно «свертывать» в схему, удобную для хранения, для работы и, главное, для проверки. Знание — пульсар: то расширяется, то сжимается, но оно есть в голове и всегда может быть «опубликовано», выдано в любую минуту.
Поразительно, до чего простым оказалось решение проблемы, над которой учителя бились веками — с тех пор как обучение из индивидуального стало массовым, то есть со времен Коменского. Ответ лежал на поверхности. Ведь конспект-схема — естественный, вековечный прием умственной работы. Каждый из нас, штудируя книгу или готовясь к докладу (а именно эти два вида работы преобладают в школе при изучении теории), каждый набрасывает столбцы ключевых слов, чертит одному ему понятные стрелки, ставит свои знаки. Каждый составляет для себя «шпаргалку», в которой при минимуме места и работы максимум информации.
И, заметим, этот процесс схематизации, кодирования, выделения главного, рубрикации — процесс глубоко творческий, требующий серьезного понимания материала, проникновения в его суть, осмысления. Для работающего с конспектом не остается возможности зубрить, ему постоянно приходится думать, сворачивать знания и разворачивать...
Дальше будет показано, как «работает» в классе конспект-схема, как была решена главная проблема массовой школы. Но к этому своему открытию Шаталов добавил еще 200 (двести!) других, не менее важных находок, новых приемов... По сути, лучшие достижения советской педагогики и психологии учтены Шаталовым и по-новому использованы. Не случайно опытные учителя говорят: «Да ведь и я делаю многое из того, что делает Шаталов...»
Войдем в класс Шаталова не с начала урока, а для удобства понимания к тому времени, когда учитель приготовился объяснять новый материал. И сразу — ошеломительный темп.
На одном уроке, за десять — пятнадцать минут Шаталов излагает огромное, казалось бы, неподъемное количество теоретического материала.
Выступая перед учителями одной из московских школ, он за 15 минут исписал классную доску и уложил на ней полную (в пределах школьной программы) теорию квадратных уравнений, с выводами и доказательствами. Потом спросил учителей:
— Сколько уроков отводит программа на этот материал?
Оказалось, пятнадцать...
Пятнадцать уроков «прошли» за пятнадцать минут!
Зал загудел...
— Нет, ученикам я рассказываю медленнее,— улыбнулся Шаталов.— Я трачу на этот материал примерно 20—25 минут...
За счет чего такая экономия?
Ну, прежде всего Шаталов резко отделил решение задач от изучения теории. Программа предполагает, что после каждого небольшого «кусочка» теории ученики должны практиковаться в задачах. Шаталов считает это вредным. Теория должна опережать практику — принцип, выдвинутый известным нашим дидактом Л. В. Занковым. Пусть ученик схватывает всю тему целиком, «глобально» (любимое словечко Шаталова) — так интереснее, так легче для понимания. Появляется радостное чувство быстрого продвижения вперед, и, приступая к задачам, ученик уже хорошо знает теорию. Ему легче.
Но как усвоить такой большой материал? Под силу ли это ученикам?
Оказывается, под силу, если учитель заботится о том, чтобы все ученики поняли его и знание укрепилось в их головах.
Известный советский психолог П. И. Зинченко давно доказал, что понимание к произвольное запоминание — несовместимые умственные процессы. Когда учитель настраивает учеников на то, что после его рассказа тут же надо будет отвечать (да еще прельщает или угрожает отметкой!),— он дает установку на запоминание и, значит, мешает ученикам понимать материал. А когда какой-то из учеников что-то отвечает после рассказа учителя,— он только запутывает класс, сбивает его.
Шаталов же, закончив объяснение, разводит крылья раздвижкой доски, и перед ребятами предстает красочный, цветными мелками исполненный (цвет имеет важное значение, он тоже несет информацию!) конспект рассказа, который они только что прослушали. Этот конспект может быть и на плакате нарисован, или спроецирован на доску, или заранее вычерчен учителем, или просто в ходе рассказа воссоздан — все равно. И не ученик, а сам учитель быстро, по конспекту, не тратя лишних слов, объясняет материал второй раз, а то и в третий — «без зазрения совести», как говорит Шаталов. Лишь бы все поняли!
Шаталов называет это «принципом двукратного изложения материала» и считает едва ли не главным во всей методике.
Кто не был у него на уроках, тому кажется, будто ребятам будет неинтересно слушать материал второй раз. А кто был, тот удивляется тишине в классе при втором объяснении: не дышат! Ведь если учитель рассказывает только один раз, то у многих остаются непонятные пункты, ребята теряют нить рассказа, теряют интерес, перестают слушать. В классе шум. Ученики же Шаталова спокойны: что непонятно при первом объяснении, станет ясным при втором. Кто все понял — с интересом повторяет материал в уме, словно готовит домашнее задание. А главное, очень увлекательно следить, как «озвучивается», расшифровывается конспект на доске. «Вот что интересно,— пишет одна ученица,— что в конспекте как бы набор слов, но после рассказа учителя все слова становятся весомыми, приобретают какой-то смысл». А поскольку материала много, то даже самым способным ученикам приходится внимательно слушать...
Но вот объяснение закончено. Сначала ученики Шаталова оставались после уроков перерисовывать конспекты, на это уходило много времени. Теперь Шаталов дает им готовые печатные конспекты да еще на стену вывешивает их, и на переменках возле них всегда увидишь ребят — проверяют себя...
Домашняя работа проста: прочти учебник, всмотрись в конспект, «прокрути» в голове рассказ учителя по конспекту, запомни схему рассказа, то есть запомни конспект. Он навсегда, на всю жизнь будет каркасом знания данного материала, он должен отпечататься в сознании так, чтобы ты в любую минуту мог воспроизвести рассказ, воспользоваться знанием для дела... Ученик должен знать не сегодняшний урок, а весь пройденный материал — всегда!

Но, может быть, мне не учить конспекта, не делать уроков? Может быть, меня завтра не вызовут?

Журнал Юность № 9 сентябрь 1975 г.

Цитата nouvelle9556 ()

Я живой свидетель.

Добавлено (02.12.2013, 04:36)
---------------------------------------------
Точно знаю, что нижеприведённую статью мало кто читал, однако, она помогает понять, почему школьная математика влачит жалкое существование.
Взято: http://www.nkj.ru/forum/forum7/topic11658/messages/

В свое время я, учитель средней школы из Смоленской области, написал статью о Шаталове В.Ф. и послал в "УГ". Ее не напечатали. Помещаю ее сегодня здесь, на форуме.

МЕТОД ШАТАЛОВА

Трудно себе представить ситуацию на войне, чтобы ураганный огонь стратегической артиллерии умышленно бил по … своей же разведке. А в мирной жизни мы сегодня наблюдаем аналогичное: Министерство просвещения СССР, наделённое большой государственной властью учреждение с санкции АПН «мощными залпами» бьёт по первопроходцу и подвижнику педагогического труда – учителю из Донецка В.Ф. Шаталову.

Чем же провинился этот «солдат» педагогики перед «генералами», командующими народным образованием? – Если говорить без обиняков, то он оказался настолько «смышлёным», что около него стала меркнуть их слава.

Добавлено (05.12.2013, 22:38)
---------------------------------------------
С. Соловейчик.
МЕТОД ШАТАЛОВА
«Комсомольская правда», 1971, 3 ноября

СНАЧАЛА загадки; разгадки будут потом. Письмо в редакцию было из Донецка. Я приехал ночью, а утром, разузнав у прохожих, как найти школу № 13, без предупреждения пришел на урок к Виктору Федоровичу Шаталову, в 9-й класс «В». Мне повезло: как раз в этот день, в понедельник, все шесть уроков 9-го «В» были отведены математике и физике. Я попал на третий урок. Представился. Виктор Федорович сказал: «Садитесь. У нас сейчас должно быть повторение». Класс был готов к уроку: ребята сидели за столиками, по одному, спиной к большое доске. Шаталов попросил меня назвать любое число до десяти в еще одно число – до тридцати пяти. Недоумевая, я назвал 7 и 28. Учитель быстро раздал по листику бумаги и объявил: «Тема № 7. Векторы, их сложение и вычитание». Двадцать восьмой по списку пошел к доске и там, за спиной у ребят, стал рисовать цветными мелками векторы. Ни один человек в классе не сделал ни малейшей попытки повернуться к доске, подсмотреть материал в тетради или еще каким-нибудь образом схитрить, тем не менее через двадцать минут передо мной лежала стопка подробных конспектов. Позже Шаталов, бегло просмотрев их, поставил отметки, в основном «4» и «5». Двадцать восьмой начал рассказывать...
При этом выяснилось, что я нахожусь вовсе не в математической школе, как подумал сначала, а в обычной. Класс для опыта был взят самый средний. Прежде математику здесь преподавал, по общему признанию, хороший и строгий учитель. У четверых средний балл по геометрии «четыре» и выше, у десятерых – ниже тройки. То же и по алгебре. Класс – в этом сомнения быть не может – очень средний. Был «средним». На выпускных экзаменах за восьмилетку комиссия поставила пять троек по физике в четыре тройки – по алгебре, остальные отметки – пятерки и четверки (пятерок много больше, чем четверок). И за весь прошлый год, и за весь нынешний не было в классе ни одной двойки – забыли, что это такое.
Больше того. Первого сентября нынешнего учебного года на первых же двух уроках, как это ни жестоко (но – эксперимент!), ученикам была дана большая контрольная за весь 8-й класс. Ее результаты почти полностью совпали с весенними результатами на экзаменах. За лето почти ничего не забыли.
Вот что говорят родители.
– Мой сын и прежде учился хорошо. Но раньше к нему все время приходили ребята из класса: «Ты решил задачу? Как?» Теперь не ходят и даже не звонят – каждый стремятся сам...
– Списывание исчезло совершенно!
– Я своего сына не допускаю к математике, пока не сделает остальных уроков, а раньше воевал: «Решай задачки!»
– Я мама лодыря. Никаких склонностей. Его буквально подменили, моего Петю: он стал заниматься! «Ложись спать!» – «Я еще немножко порешаю». Решать задачи – это не работа для него, это наслаждение.
– Мой тоже лодырь из лодырей, но по математике и физике – «пять». Оказывается, они все с математическим умом!
Но, может быть, перегрузка? Излишняя интенсивность?
Специальная комиссия – три кандидата медицинских наук – обследовала ребят. Все в норме. График трудоспособности имеет два резких пика – в «математические» дни. Ребята из девятого «В» занимаются в кружках и секциях, ведут общественную работу – все, как положено, и времени на остальные, кроме математики, предметы у них больше, чем у других. Как рассказывают директор школы заслуженная учительница Елизавета Трофимовна Демкович и классная руководительница Неля Дмитриевна Губенко, ученики 9-го «В» стали лучше успевать и по другим предметам: появился вкус к толковой работе и стимул учиться. Если у человека с математикой плохо, то он обычно и на другие предметы склонен махнуть рукой: все равно школу не кончить. А если математика «идет», то есть смысл учить и историю. Кроме того, в десятом классе они будут иметь свободный день посреди недели: 12 часов математики и физики им просто не нужны, для повторения хватит и шести. Дело в том, что к Новому году девятиклассники заканчивают всю программу средней школы по физике и математике... Полтора года остаются на повторение и углубление знаний.
Один учитель в Донецке по решению партийного собрания своей школы начал с сентября нынешнего года вести математику в четырех своих десятых классах по методу и по тетрадям Шаталова. Я был в этой школе. Шел всего восьмой математический день. Десятиклассники занимались точно так же, с теми же успехами, что и ученики Шаталова. Учитель же был смущен: задач решают во много раз больше, чем обычно, и повторяют больше, чем обычно, но... всю программу 10-го класса пройдут к концу второй четверти... Непривычно.
Но, пожалуй, хватит загадок, пора приступить и к отгадкам.
Постараюсь подробнее описать метод Шаталова. Вся ответственность за это описание – на мне. Шаталов статьи до ее опубликования не видел.

ВИКТОРУ ФЕДОРОВИЧУ Шаталову 44 года, семь лет служил в армии, там же, в армии, заочно учился в институте. Двадцать лет педагогического стажа. Был директором школы, учил детей в шестых – седьмых классах, преподавал в школе рабочей молодежи и всю жизнь мучился тем, чем мучаются все лучшие учителя. Сколько бы сил ни вкладывал преподаватель, многие уходят из школы без знания математики и физики.
Двенадцать лет назад Шаталов стал экспериментировать. Элемент за элементом продумывал он всю работу учителя физики и математики. Искал, находил, отбрасывал, совершенствовал.
Двенадцать лет поисков. Три года назад написал короткий – 50 страниц на машинке – доклад и две общие тетради конспектов: в одной уместился весь курс математики с 6-го класса по 10-й, в другой – весь курс физики. Пошел к секретарю райкома партии. Тот посоветовал ехать в Москву. Поехал в Министерство просвещения СССР. Там выслушали собрали комиссию из авторитетных педагогов. На комиссию под председательством члена-корреспондента АПН СССР М.Н.Скаткина идеи Шаталова произвели впечатление. Решили провести эксперимент. Его начали по приказу Министерства просвещения УССР и Донецкого облоно.
Главное в методе Шаталова – конспект. Конспект – результат огромной работы учителя. На страничке – короткие ключевые фразы, отдельные слова с восклицаниями, математические выкладки, цифры, которые надо запомнить (скажем, энергия электрона), необходимые для рассказа рисунки, графики. Расположение материала, рамка, стрелка, цвет, выделяющий главное, – все это строго продумано и составляет основу для двадцатиминутного рассказа, алгоритм рассуждения. Это не парадный конспект-схема (слева – план, справа – изложение), его современный, рабочий, деловой, энергичный конспект. Максимум информации при минимуме объема. Конспект-код, понятный лишь посвященному. Деловая запись, доведенная до совершенства.
Учитель передает знание ученику в основном в процессе рассказа. Но не все ученики слушают этот рассказ, и не все из слушающих понимают. Не у всех преобладает слуховая память. Рассказ закончен – и ничего не осталось ни в голове, ни в тетради. И дома ученик фактически сам учит материал по учебнику, неприспособленному для такой самостоятельной работы. Не случайно педагоги так обрадовались программированным пособиям – это ведь, в частности, форма самоучителя. Обычный же учебник слишком лаконичен для самостоятельной работы и слишком многословен для учения с учителем. Собственно говоря, учатся с учителем лишь те, кто способен воспринимать материал на слух, с первого раза. Таких немного. Для остальных учитель – лишь руководитель и контролер. Шаталов как бы материализует передаваемое знание в конспекте. «Нужно только, – говорит он, – чтобы рассказ учителя и его записи на доске идеально совпадали с конспектом». Ребята говорят, что, когда они дома просматривают тетрадь, они, словно наяву, слышат голос учителя, его объяснение. Зазубрить конспект нельзя: чтобы воспроизвести рассказ, надо хорошо понимать, что кроется за деталями конспекта. Зубрежка в классе Шаталова исключена.
Перед ребятами нельзя ставить две цели: понять и запомнить. Что-нибудь одно. Слушая Шаталова, ребята не стремятся запомнить, не боятся забыть: конспект выручит. Все их умственные силы направлены на одно: понять. И они понимают.
– Приготовьтесь вывернуть свои мозги наизнанку: начинаем обратные тригонометрические функции, – объявляет Виктор Федорович.
Класс сосредоточен до предела. Виктор Федорович рассказывает четко, коротко и постепенно воспроизводит на доске конспект: деталь за деталью. Трудный поворот мысли объясняет по два, три, четыре раза подряд: «Внимание, еще раз... Еще раз... Все поняли? Еще раз...» У него правило: без всякого стеснения повторять одно и то же, пока все ученики не увидят кристально ясно логическую схему вопроса. И так за полтора урока – пять страничек конспекта, пять тем. Оказывается, такая порция вполне посильна даже самым слабым: пять тетрадных страничек теории. Наконец, объяснение закончено. В классе облегчение, радость, шум, разрядка; учитель ждет и шутит вместе со всеми. Потом серьезнеет: «Теперь сначала». Я, признаться, испугался – интересно ли будет слушать материал второй раз? Но если в первый раз в классе была тишина, то при повторении стояла мертвая тишина. Шаталов объяснял в быстром темпе и точно в тех же словах, как бы проходясь по конспекту на доске. Материал вновь «прокручивался» в головах ребят. Потом записи с доски переписали в общие тетради – это легкая, чисто техническая работа, ее делают, переговариваясь.
Следующий «математический» день в девятом «В» начинается с того, что ребята садятся спиной к доске и каждый на отдельном листочке воспроизводит конспекты по всему материалу прошлого дня. На это уходит урок, 45 минут. Четверо-пятеро пишут-рисуют конспекты на доске. На втором уроке, когда все сдадут работы, эти ребята будут рассказывать материал. Класс слушает с доброжелательным вниманием. Отчего бывает тоска во время опроса? Один отвечает – другие не слушают, а готовятся в уме отвечать, если знают урок, или просто сидят и боятся вызова, если не знают. До слушания ли им? В 9-м «В» ни у кого нет страха перед вызовом к доске; без страха отвечает и вызванный: раз конспект уже восстановлен на доске, рассказывать легко, и хорошая отметка почти обеспечена. Слушать рассказчика классу, только что писавшему такие же конспекты, интересно: каждый проверяет себя, отвечает в уме вместе с вызванным. Извечная и казавшаяся неразрешимой проблема скучного ответа у доски (тоскует учитель, изнывает класс, но что делать?) решена здесь изумительно просто.
Посчитаем: два раза на уроке, домашние повторения, контрольное повторение на отметку, рассказ у доски. За два математических дня конспект столько раз проходит перед ребятами, столько раз они кодировали-раскодировали записи, что забыть их невозможно. «Эта формула кажется вам громоздкой, – говорит Виктор Федорович на уроке, – а позже она будет вам родной, как подушка на кровати». Ребята смеются. Они влюблены в формулу. Они предвкушают будущую радость знания.
Вот что получается тут: каждый отчитывается за весь материал. Это нужно не столько для контроля, сколько для постоянной поддержки усилий ребят и для облегчения их усилий. «Запустить» физику у Шаталова невозможно (разве что по болезни). Кто из читателей, получив двойку за одну теорему, не исправлял отметку доказательством другой теоремы? А если здесь ученик не может составить конспект, не знает урока, учитель просто не поставит ему отметки: соответствующая клеточка останется пустой. Учи и отвечай. Совсем как у Сухомлинского: отметку ставят за знание, а не за незнание. Все и всегда твердо знают все пройденное, нет на совести ученика ничего неясного, пропущенного, забытого – вот неписаное правило Шаталова. Он не просто учит математике, он будто приговаривает своих учеников к пожизненному знанию основ предмета (ибо тетради с конспектами, несомненно, будут храниться всю жизнь). Это то самое «ядро основных знаний, сопровождающих человека всю жизнь в почти неизменном виде...», о котором говорит вице-президент АПН СССР А. И. Маркушевич.
Но кто знает теорию без зубрежки, у того развивается математическое мышление, тому легче решать задачи.

С ЗАДАЧАМИ и примерами Шаталов обходятся так: он не ставит отметок за их решение. И никаких контрольных работ до самого конца учебного года. Сначала – научить, потом – спрашивать. А научить решать задачи в один день, в одну неделю или в один месяц можно не каждого. На это нужно время, вера ученика в свои силы, желание решать как можно больше. И притом совершенно самостоятельно.
На уроке решают, как правило, 2–3 типовые задачи, обязательные для всех. Решает ученик, остальные не пишут – смотрят на доску, помогают, думают, рассуждают. Никаких, повторяю, отметок: ставить отметку за решение новой и трудной задачи у доски Шаталов считает педагогическим варварством. Дома каждый должен решить эту задачу второй раз. Даже самый слабый ученик все-таки справляется с задачей (ее ведь решали в классе!).
А затем начинается математическая феерия.
С самого начала учебного года Шаталов вместо того, чтобы возиться с карточками, лично отмечает в задачниках каждого ученика несколько задач и примеров, которые желательно решить. И на каждом занятии ребята кладут на специальные полки стопку раскрытых книг и тетрадей. После уроков учитель не уходит домой: он садится проверять решение. Все задачи и примеры Шаталов знает наизусть – это необходимо для его метода, иначе погибнешь. Если задача решена правильно, Шаталов тут же, в задачнике ученика, отмечает новое задание для него. Если неправильно – подчеркивает в тетради место ошибки. В течение дня ребята по одному забегают в школу: забрать задачники, тетради и получить мгновенную индивидуальную консультацию – объяснение ошибок.
Первые два месяца это занимало много времени, ребята совсем не умели решать, а теперь, я видел, весь класс получает консультацию в каких-нибудь 30 минут: ученики понимают учителя с полуслова. И никаких похвал, никаких порицаний: мол, решай больше. У иных накапливается до ста нерешенных задач – не страшно! Никаких нареканий! Потому что, считает Шаталов, «инкубационный период процесса решения задачи у разных учащихся различен – от нескольких минут до месяца. Я предпочитаю тех, кто достиг результата кропотливым трудом». Но надо дать время на этот труд! Не спешить, не требовать «сиюминутной отдачи». «Благожелательные консультации, разъяснения, исправление ошибок и указание – вот методы и оружие учителя», – пишет Шаталов в своем докладе.
Знаю: в этом месте сердце иного учителя дрогнет: «Как же это... без отметки?» Но оттого, что ребята умеют решать, оттого, что их тетради тут же и проверяются, работа доставляет им такое удовольствие, что их трудно остановить. Иные ученики за прошлый учебный год исписали задачами по 10–14 общих тетрадей (т. е. по 80–100 тетрадей ученических!), но и у самого слабого – две общие тетради, около ста задач по физике, около пятисот алгебраических примеров. И еще раз подчеркиваю: все это при полной самостоятельности, ибо списывать просто не имеет смысла! Ни отметки не получишь, ни даже похвалы, ничего.
– Мы просто не понимаем того, как наши дети тянутся к знаниям, как они хотят получить знания, – говорит Виктор Федорович, показывая работу уч