Урок в форме литературного кафе (по творчеству А.А. Ахматовой); 11 класс

Максимова Светлана Анатольевна

Учитель русского языка и литературы

МБОУ СОШ №22 г. Челябинска

Урок в форме литературного кафе

(по творчеству А.А. Ахматовой в 11 классе)

«Мне дали имя при крещенье - Анна»

Оформление: кабинет декорируется под кафе: столики белоснежные скатерти, свечи, абажуры, вазы с цветами, фрукты...; на стенах портреты поэтов серебряного века, А. Ахматовой, Н. Гумилёв а и других; реквизит, указывающий на приметы времени; одежда участников под стиль 20-30-х годов; музыкальное оформление.

Цели урока: - в оригинальной форме, напоминающей театральное

действие, познакомить учащихся с поэзией и личностью А. Ахматовой;

• вызвать интерес к её творчеству и к эпохе «серебряного века»;

• совершенствовать навыки выразительного чтения стихов, глубокого проникновения в суть стихотворного творчества;

- способствовать развитию эстетического восприятия
поэзии, формированию образного мышления, раскрытию творческого
потенциала учеников.

•

Эпиграф к уроку: «Я - голос ваш, жар вашего дыханья,

Я - отраженье вашего лица. Напрасных крыл напрасны трепетанья,-

Ведь всё равно я с вами до конца».

А. Ахматова.

Ход урока

Все участники за столиками - они современники поэтессы. Материал подается без участия учителя. Это театральная постановка, где каждый ученик играет свою роль.

А. Ахматова:

Я родилась 11 июня 1889 года, в один год с Чаплином, «Крейцеровой сонатой» Л.Н. Толстого, Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом. Мой отец был в то время отставной инженер-механик флота. Годовалым ребенком я была перевезена на Север - в Царское Село. Мои первые впечатления - Царскосельское зелёное великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пёстрые лошадки, старый вокзал и нечто другое.

(Сентиментальный вальс П.И. Чайковского)

Участник:

Я к розам хочу в тот единственный сад, Где лучшая в мире стоит из оград.

Где статуи помнят меня молодой,

А я их под невскою вижу водой.

В душной тиши между царственных лип

Мне мачт корабельных мерещится скрип.

И лебедь, как прежде, плывёт сквозь века,

Любуясь красой своего двойника.

И замертво спят сотни тысяч шагов,

Врагов и друзей, друзей и врагов.

И шествию теней не видно конца

От вазы гранитной до двери дворца.

Там шепчутся белые ночи мои

О чьей-то высокой и тайной любви.

И всё перламутром и яшмой горит,

Но света источник таинственно скрыт.

Участник:

Узнав, что дочь хочет напечатать подборку стихов в столичном журнале, отец потребовал, чтобы дочь «не позорила славной фамилии...». Ахматова взяла псевдоним, и в русскую литературу вместо Анны Горенко вошла Анна Ахматова.

Ахматова:

Среди моих предков по маминой линии был Ахмат-Хан, потомок Чингиза - последнего правителя Золотой Орды. Я очень гордилась, что я чингизка.

Участник:

Для русского слуха её фамилия звучит экзотично, на восточный лад, но пять открытых «а» завораживали. Она прочно утвердилась в начале русского поэтического алфавита.

К. И. Чуковский:

Анну Андреевну Ахматову я знал с 1912 года. На каком-то литературном вечере подвёл её ко мне её муж, молодой поэт Николай Степанович Гумилёв. Тоненькая, стройная, похожая на робкую 15-летнюю девочку, она ни на шаг не отходила от своего мужа, который тогда при первом знакомстве, назвал её своей ученицей. Прошло 2-3 года, и в её осанке наметилась главная черта её личности - величавость.

Ахматова:

Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Степановича Гумилёва. Он любит меня уже три года, и я верю, что моя судьба - быть его женой. Люблю ли я его, я не знаю, но кажется, что люблю.

(вальс Шопена)

Настоящую нежность не спутаешь

Ни с чем, и она тиха.

Ты напрасно бережно кутаешь

Мне плечи и грудь в меха.

И напрасно слова покорные

Говоришь о первой любви.

Как я знаю эти упорные

Ненасытные взгляды твои!

Н. Гумилёв:

Вот я один в вечерний тихий час,

Я буду думать лишь о Вас, о Вас.

Возьмусь за книгу, но прочту «Она».

И вновь душа пьяна и смятенна.

Я брошусь на скрипучую кровать,

Подушка ждёт... нет, мне не спать, а ждать.

И крадучись я подойду к окну,

На дымный луг взгляну и на луну.

Вот там, у клумб, Вы мне сказали: «Да»,

И это «да» со мною навсегда.

И вдруг сознанье бросит мне в ответ,

Что Вас покорней не было и нет.

Что Ваше «да», Ваш трепет у сосны,

Ваш поцелуй - лишь бред весны и сны.

Ахматова:

Коля собирается приехать ко мне. Я безумно счастлива. Он пишет непонятные слова, и я хожу с письмом к знакомым, спрашиваю объяснений. Он так любит меня, что даже страшно. Как вы думаете, что скажет папа, когда узнает о моём решении? Если он будет против брака, я убегу, тайно обвенчаюсь с Николя.

Участница:

Помолись о нищей, о потерянной,

О моей живой душе.

Ты, в своих путях уверенный,

Свет узревший в шалаше.

И тебе печально благодарная,

Я за это расскажу потом,

Как меня томила ночь угарная,

Как дышало утро льдом.

Н. Гумилёв:

Из логова Змиева,

Из города Киева

Я взял не жену, а колдунью.

Я думал - забавницу,

Гадал - своенравницу,

Веселую птицу - певунью.

Покликаешь - морщится,

Обнимешь - топорщится,

А выйдет луна - затомится.

И смотрит, и стонет,

Как будто хоронит

Кого-то, и хочет топиться.

Твержу ей: крещёному

С тобой по мудрёному

Возиться теперь мне не в пору.

Снеси-ка истому ты

В днепровские омуты,

На грешную Лысую Гору.

Ахматова:

Я отравлена на всю жизнь, горек яд неразделённой любви. Смогу ли я вновь начать жить? Конечно, нет. Но Гумилёв - моя судьба, и я покорно отдаюсь ей. Не осуждайте мен, если сможете. Я клянусь вам всем для меня святым, что этот несчастный человек будет со мной счастлив.

Участница:

Он любил три вещи на свете:

За вечерней пенье павлинов

И стёртые карты Америки.

Не любил, когда плакали дети,

Не любил чая с малиной

И женской истерики.

А я была его женой

(Музыка Шопена, Прелюдия №4 ми минор) Участник:

Через полгода после свадьбы Н. Гумилёв отправился в Абиссинию. Он был путешественником, охотником на львов и носорогов. Героями его стихов стали открыватели новых земель и флибустьеры, скитальцы-арабы, средневековые рыцари, охотники на африканских зверей и бесстрашные капитаны.

(Этюд ми бемоль мажор Шопен)

Участник:

В полярных морях и на южных,

На изгибах земных зыбей,

Меж базальтовых скал и жемчужных

Шелестят паруса кораблей.

Быстрокрылых ведут капитаны –

Открыватели новых земель,

Для кого не страшны ураганы,

Кто изведал мальстрелы и мель.

Ахматова:

Я обещала, что никогда не помешаю ему уехать, когда он захочет. Ещё для того, как поженились, обещала. Заговорили об одном нашем друге, которого жена не пускала на охоту. Николай Сергеевич спросил: «А ты бы меня пускала?» - «Куда хочешь, когда захочешь».

Участница:

Сегодня мне письма не принесли,

Забыл он написать или уехал,

Весна, как трель серебряного смеха.

Качаются в заливе корабли,

Сегодня мне письма не принесли.

Он был со мной совсем ещё недавно.

Такой влюбленный, ласковый и мой,

Но это было белою зимой,

Теперь весна, и грусть весны отравлена.

Он был со мной ещё совсем недавно.

Ахматова:

Стать бы снова приморской девчонкой,

Туфли на босу ногу надеть.

И закладывать косы коронкой,

И взволнованным голосом петь.

Всё глядеть бы на смуглые главы

Херсонесского храма крыльца.

И не знать, что от счастья и славы

Безнадёжно дряхлеют сердца.

Гумилёв:

Я весь день вспоминаю твои строки о приморской девчонке, они мало того, что нравятся мне, они меня пьянят. Милая Аня, я знаю, ты не любишь и не хочешь понять этого, но мне не только радостно, а и прямо необходимо, по мере того, как ты углубляешься для меня как женщина, укреплять и выдвигать в себе мужчину. Я бы не смог догадаться, что от счастья и славы безнадёжно дряхлеют сердца, но ведь и ты никогда бы, никогда не смогла заняться исследованием страны Галла, понять, увидя луну, что она алмазный щит богини воинов Паллады.

Это было не раз, это будет не раз

В нашей битве, глухой и упорной:

Как всегда, от меня ты теперь отреклась,

Завтра, знаю, вернёшься покорной.

Ахматова:

Тебе покорной! Ты сошёл с ума!

Покорна я одной господней воле.

Я не хочу ни трепета, ни боли.

Мне муж - палач, а дом его - тюрьма.

Но, видишь ли! Ведь я пришла сама...

Декабрь рождался, ветры выли в поле.

И было так светло в твоей неволе,

А за окошком сторожила тьма.

Так птица о прозрачное стекло

Всем телом бьётся в зимнее ненастье,

И кровь пятнает белое крыло.

Теперь во мне спокойствие и счастье.

Прощай, мой тихий, ты мне вечно мил

За то, что в дом свой странницу впустил.

Участник:

1914 год. Началась Империалистическая война. В первый же месяц Н. Гумилёв вступает вольно определяющимся в лейб-гвардии уланский полк и направляется в действующую армию. За храбрость он получит два солдатских Георгия.

Гумилёв:

Дорогая моя Анечка, я уже в настоящей армии. Раненых немало, а раны всё какие-то странные: ранят не в грудь, не в голову, как описывают в романах, а в лицо, в руки, в ноги. Под одним нашим уланом пуля пробила седого как раз в тот миг, когда он приподнимался в рыси, секунду до или после, и его бы ранило. Я всё читаю «Илиаду», удивительно подходящее чтение. У ахеян тоже были и окопы, и заграждения, и разведка. Сам я ничего не пишу - лето, война и негде!

А ночью в небе дневном и высоком

Я вижу записи судеб моих.

Я ведаю, что обо мне, далёком,

Звенит Ахматовой сиреневый стих.

(песня А. Вертинского на стихи А. Ахматовой «Чернеет дорога»)

Ахматова:

Не смеялась и не пела, Целый день молчала.

Я всего с тобой хотела

С самого начала:

Беззаботной первой ссоры, Полной светлых бредней,

И безмолвной, черствой, скорой

Трапезы последней.

Не недели, не месяцы - годы

Расставались. И вот, наконец,

Холодок настоящей свободы

И седой над висками венец.

Больше нет ни измен, ни предательств,

И до света не слушаешь ты,

Как струится поток доказательств

Несравненной моей правоты.

И как всегда бывает в дни разрыва,

К нам постучался призрак первых дней,

И ворвалась серебряная ива

Седым великолепием ветвей.

(Песня Д. Тухманоеа на стихи А. Ахматовой «Было душно от жгучего света...»)

Участница:

Таинственной невстречи Пустынны торжества, Несказанные речи Безмолвные слова,

Нескрещенные взгляды Не знают, где им лечь,

И только слёзы рады,

Что можно долго течь.

Шиповник Подмосковья, Увы, при чём-то тут,

И всё это любовью Бессмертной назовут.

М. Цветаева:

Дорогая Анна Андреевна! Спасибо за очередное счастье моей жизни - «Подорожник». Не расстаюсь. Вы мой самый любимый поэт. Я понимаю каждое Ваше слово, весь полёт, всю тяжесть.

Ах, как я Вас люблю и как Вам радуюсь, и как мне больно за Вас, и как высоко от Вас. Если были бы журналы, какую я о вас написала!

Мне так жалко, что всё только слова - любовь - я так не могу, я бы хотела

настоящего костра, на котором бы меня сожгли.

О муза плача! Прекраснейшая из муз!

О ты, шальное исчадье ночи белой!

Ты чёрную насылаешь метель на Русь.

И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы,

И мы шарахаемся, и глухое: ох! -

Стотысячное - тебе присягает - Анна

Ахматова! - Это имя - огромный вдох.

И вглубь он падает, которая безымянна.

Мы коронованы тем, что одну с тобой

Мы землю топчем, что небо над нами - то же,

И тот, кто ранен смертельно твоей судьбой;

Уже бессмертным на смертное сходит ложе.

В певучем граде моём купола горят,

И Спаса светлого славит слепец бродячий...

И я дарю тебе свой колокольный град.

Ахматова! - и сердце своё в придачу.

Ахматова:

Я научилась просто мудро жить, Смотреть на небо и молиться богу,

И долго перед вечером бродить,

Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи,

И никнет гроздь рябины жёлто-красной,

Слагаю я весёлые стихи

О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я восхищаюсь. Лижет мне ладонь Пушистый кот, мурлыкает умильный.

И яркий загорается огонь

На башенке озёрной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь

Крик аиста, слетевшего на крышу,

И если в дверь мою ты постучишь,

Мне кажется, я даже не услышу.

Участник:

Начинается разрыв в их отношениях с Гумилёвым. В год развода Анна подарила Гумилёву сборник стихов «Белая стая» с надписью: «Моему дорогому другу Николаю Гумилёву с любовью. Анна Ахматова. 10 июня 1918г. г. Петербург».

Гумилёв:

Твоих волос не смел поцеловать я,

Ни даже сжать холодных тонких рук...

И ты ушла в простом и тонком платье, Похожая на древнее Распятье.

Ахматова:

И когда друг друга проклинали

В страсти раскалённой добела, Оба мы ещё не понимали,

Как земля для двух людей мала.

И что память яростная мучит.

Пытка сильных - огненных недуг! –

И в ночи бездонной сердце учит Спрашивать: О, где ушедший друг?

Участник:

Каждый из них пошёл своей дорогой навстречу своей трагедии. Предчувствие ранней смерти не покидало Гумилёва на протяжении ряда лет.

Гумилёв:

Я умру не на постели,

При нотариусе и враче,

А в какой-нибудь дикой щели,

Утонувшей в густом плюще.

Участник:

Он даже не видел того, «кто занят отливанием пули», которая оборвёт его

жизнь.

Гумилёв:

Пуля, им отлитая, просвищет

Над седою вспененной Двиной.

Пуля, им отлитая, отыщет

Грудь мою, она пришла за мной.

Упаду, смертельно затоскую, Прошлое увижу наяву.

Кровь ключом захлещет на сухую Пыльную и мятую траву.

Участник:

Николай Гумилёв был расстрелян 24 августа 1921 года за участие в контрреволюционном заговоре. По последним данным, никаких активных действий против Советской власти поэт не предпринимал. Сам он написал книг не так много, и мы так и не знаем, какой высоты мог достичь Николай Гумилёв.

Гумилёв:

Ещё не раз вы вспомните меня

И весь мой мир, волнующий и странный,

Нелепый мир из песен и огня,

Но меж других единый, необманный.

Ахматова:

Не бывать тебе в живых,

Со снегу не встать: Двадцать восемь штыковых, Огнестрельных пять. Горькую обновушку

Другу сшила я

Любит, любит кровушку Русская земля.

Участница:

Многие друзья уехали за границу, но Ахматова оставить Родину не могла.

Ахматова:

Не с теми я, кто бросил землю

На растерзание врагам.

Их грубой лести я не внемлю,

Им песен я своих не дам.

Но вечно жалок мне изгнанник,

Как заключенный, как больной, Темна твоя дорога, странник, Полынью пахнет хлеб чужой.

А здесь, в глухом чаду пожара Остаток юности губя,

Мы ни единого удара

Не отклонили от себя.

И знаем, что в оценке поздней, Оправдан будет каждый час...

Но в мире нет людей бесслёзней, Надменнее и проще нас.

Участник:

Удары сыпались градом. Одним из них было печально знаменитое постановление 1946 года «О журналах «Звезда» и «Ленинград», в котором Ахматову и её стихи буквально осыпали площадной бранью. Услужливые журналисты писали о ней так: «Я полагаю, что социальная среда, вскормившая творчество Ахматовой, - это среда помещичьего гнезда и барского особняка. Мирок Ахматовой необыкновенно узок. Ни широты размаха, ни глубины захвата в творчестве Ахматовой нет».

Ахматова:

И всюду клевета сопутствовала мне,

Её ползучий шаг я слышала во сне,

И в мёртвом городе над беспощадным небом,

Скиталась наугад за кровом и за хлебом.

И отблески её горят во всех глазах,

То как предательство, то как невинный страх.

Я не боюсь её. На каждый вызов новый

Есть у меня ответ, достойный и суровый.

И станет внятен всем её постылый бред,

Чтоб на соседа взгляд не мог поднять сосед,

Чтоб в страшной пустоте моё осталось тело,

Чтобы в последний раз душа моя горела

Земным бессильем, летя в рассветной мгле,

И дикой жалостью к оставленной земле.

Участник:

Сын Анны Ахматовой и Гумилёва стал учёным, а не поэтом, но репрессий не избежал. Его арестовывали трижды: в 1935г., в 1939г. и последний раз в 1948г. - обвинили в покушении на Жданова. Помнила ли Анна Андреевна свою пророческую «Молитву» 1915г. Тогда она писала о Первой Мировой войне.

Ахматова:

Дай мне горькие годы недуга, Задыханье, бессонницу, жар. Отыми и ребенка и друга, И таинственный песенный дар...

Участница:

Эту молитву ей напомнила при встрече Марина Цветаева: «Как вы могли написать: «Отыми и ребенка, и друга, и таинственный песенный дар»? Разве вы не знаете, что в стихах всё сбывается?»

Участник:

Она уже боялась кого-нибудь встретить и полюбить.

Я гибель накликала милым,

И гибли один за другим.

О, горе мне! Эти могилы

Предсказаны словом моим.

Анна Андреевна долгих 17 месяцев провела в тюремных очередях, к сыну.

Ахматова:

И перед этим горем гнутся горы

Но течёт великая река,

Но крепки тюремные затворы,

А за ними - «каторжные норы»

И смертельная тоска.

Для кого-то веет ветер свежий,

Для кого-то нежится закат –

Мы не знаем, мы повсюду те же,

Слышим лишь ключей постылых скрежет Да шаги тяжелые солдат.

Поднимались, как к обедне ранней,

По столице одичалой шли,

Там встречались, мёртвых бездыханней,

Солнце ниже, а Нева туманней,

А надежда всё поёт вдали.

Приговор... и сразу слёзы хлынут,

Ото всех уже отделена,

Словно с болью жизнь из сердца вынут.

Но идет. Шатается. Она.

Семнадцать месяцев кричу,

Зову тебя домой.

Кидаюсь в ноги палачу:

Ты сын и ужас мой.

Всё перепуталось навек

И мне не разобрать

Теперь, кто зверь, кто человек,

И долго ль казни ждать.

И только пышные цветы,

И звон кадильный, и следы

Куда-то в никуда

И прямо мне в глаза глядит

И скорбно гибелью грозит

Огромная звезда.

Участник:

Умер Сталин. В жизни Ахматовой происходят перемены. В 1955 году освобождение сына. В 1956г. - выходит новый сборник переводов.

Ахматова:

Тот день всегда необычен, Скрывая скуку, горечь, злость, Поэт - приветливый хозяин, Читатель - благосклонный гость.

Один ведет гостей в хоромы, Другой - под своды шалаша,

А третий - прямо в ночь истомы, Моим - и дыба хороша...

Зачем, какие и откуда

И по дороге в никуда,

Что их влечёт, - какое чудо? Какая чёрная звезда?

Но всем им несомненно ясно, Каких за это ждать наград,

Что оставаться здесь опасно,

Что это не Эдемский сад.

И вот поди ж! опять нахлынут,

И этот час неотвратим...

И мимоходом сердце вынут Глухим сочувствием своим.

Участница:

В декабре 1964г. Ахматова едет в Италию, где ей присуждена премия. Когда Ахматова прибыла к месту церемонии, она, пополневшая и постаревшая, ужаснулась, что ей нужно преодолеть крутую лестницу древнего Храма.

Ахматова:

Торжественность и величавость момента были таковы, что если бы я чуть заколебалась, меня бы немедленно посадили в кресло и понесли наверх. Такого позора я допустить я не могла. Так я поднялась на вершину славы, задыхаясь и кряхтя.

Участник:

В 1956 году Анне Андреевне вручили диплом почётного доктора Оксфордского университета.

Ахматова:

И кто бы поверил, что я задумана так надолго, и почему я этого не знала... прошлое обступает меня и требует чего-то. Теперь, когда всё позади, даже старость, и остались только дряхлость и смерть, оказывается, всё как-то мучительно проясняется (как в первые осенние дни), - люди, события, собственные поступки, целые периоды жизни. И столько горьких и даже страшных чувств возникает при Этом.

Участница:

Опять поминальный приближается час.

Я вижу, я слышу, я чувствую вас:

И ту, что едва до окна довели,

И ту, что родимой не топчет земли,

И ту, что красивой тряхнув головой,

Сказала: «Сюда прихожу как домой».

Хотела бы всех поимённо назвать,

Да отняли список, и негде узнать.

Для них соткала я широкий покров

Из бедных, у них же подслушанных слов.

О них вспоминаю всегда и везде,

О них не забуду и в новой беде.

И если зажмут мой измученный рот,

Которым кричит стомильонный народ,

Пусть так же они поминают меня

В канун моего поминального дня.

А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась:

Последняя с морем разорвана связь,

Ни в Царском саду у заветного пня,

Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов

И где для меня не открыли засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь

Забыть громыханье чёрных Марусь,

Забыть, как постылая хлопала дверь

И выла старуха, как раненый зверь.

И пусть с неподвижных и бронзовых век,

Как слёзы, струится подтаявший снег,

И голубь тюремный пусть гулит вдали,

И тихо идут по Неве корабли.

Примечание: 1. Все учащиеся в классе участвуют в подготовке такого урока и участвуют в нем.

2. Слово учителя на таком нетрадиционном уроке отсутствует, оно лишнее. Учитель присутствует здесь только как режиссер.