Статья "Нравственно-философские проблемы в романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени"

Роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» весь как бы соткан из противоположностей, которые сливаются в единое гармоничное целое. Он прост и доступен каждому читателю, вместе с тем необыкновенно сложен и многозначен, глубоко и непостижимо загадочен. Одна из исследователей творчества Лермонтова Э.Г. Герштейн говорила: «Роман Лермонтова – самое загадочное произведение русской классической литературы. До сих пор нет установившегося мнения об этой маленькой книге…» [1, с.5].

«Герой нашего времени» – роман не только социально-психологический, но и философский. Здесь общечеловеческие, вечные вопросы решаются применительно к личности главного героя. Наличие философской проблематики и сам факт постановки философских вопросов в романе не подлежат сомнению. Поэтому психологизм «Героя нашего времени» не столько социален, сколько глубоко философичен. «Наш век, – отмечал В.Г. Белинский – есть век сознания, философствующего духа, размышления, «рефлексии» [2, с.518]. Напряженный самоанализ Печорина направлен на постижение внутренней сущности человека, его потенциальных возможностей. Это и делает присущий образу героя глубокий философичный психологизм, предвосхищающий психологизм Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского.

Невозможность прямого социального действия способствовала самоуглублению личности, ее самопознанию. Вечные вопросы: отношение человека к человеку, взаимодействие личности с обществом, с природой, с миром, свобода воли и разума, размышления о жизни и смерти, о смысле жизни, о Творце – все эти философские проблемы ставятся в «Герое нашего времени». Социально-психологический и философский роман, унаследовавший самые различные тенденции в мировом развитии этого жанра, синтезировал в себе его субъективные и объективные начала. Даже склонность к одиночеству и самопознанию («философской рефлексии») роднит Печорина с абсолютным большинством знаменитых философов, которые вот уже три тысячелетия боготворят призыв Дельфийского оракула: «Познай самого себя!»

Разительное несоответствие внутреннего – внешнему и в то же время обусловленность интенсивного развития духовной жизни, невозможностью ее проявления в свободной и многообразной жизнедеятельности с большой глубиной и многосторонностью запечатлены в образе Печорина, в его контрастном распадении на внешнего и внутреннего человека, в конфронтации между этими двумя сторонами его личности. Социально-психологическое содержание его перерастает в нравственно-философское. «Два человека, присутствие которых чувствует в себе Печорин, это не только человек мыслящий и человек действующий: вместе с тем один из них – это «естественный», потенциальный, возможный человек, и другой – человек реально действующий, детерминированный обществом. Осуждая второго, Лермонтов всецело на стороне первого», – писала Е.Н. Михайлова [3, с.320]. Значит, все отрицательное, что есть в Печорине определено обществом, а положительное начало этой обусловленности не подчинено и даже противостоит, будучи извечным, природным качеством человека. Далее Михайлова продолжает: «Лермонтов показывал в герое не только его детерминированность обществом, но и противоположные тенденции, способные данную детерминированность преодолеть» [4, с.336].

Подобной трактовки придерживался и исследователь Б.М. Эйхенбаум: «Характерно для Лермонтова различие «подлинной природы» человека от извращений, вносимых в нее уродством общественного уклада жизни. Эгоистическая жестокость также является извращением, которое внесено обществом в натуру Печорина» [5, с.259-260].

Надо отметить, что такая же философская концепция во взаимоотношениях человека с обществом чаще всего усматривается и в произведениях Пушкина, Тургенева, Гончарова, Достоевского, Толстого. Некоторые моменты наводят на раздумья: почему «общечеловеческие» начала в человеке неподвластны социально-исторической обусловленности, почему конкретно-историческое в человеке детерминировано, а универсальное – индетерминированно? В.М. Маркович усматривал в романе Лермонтова, в содержании и в структуре характера Печорина следующее: «Проникнув в глубины индивидуального сознания и подсознания, романист обнаружил там сложную психологическую структуру; аналитически разъяв ее, он попытался убедить русского читателя своего времени, что воля и разум свободны и в своих главных мотивах, усилиях и решениях не зависят от детерминирующих человека внешних сил» [6, с.74]. В отличие от своих предшественников, кроме природных (естественных) и конкретно-исторических (социальных) основ, Маркович выделяет в структуре печоринской личности три начала: разум, волю, цель. Но остается неясным их соотношение с первыми двумя началами. Какова, например, сущность разума – природная или социальная? Остается нераскрытым вопрос и о детерминированности или индетерминированности личности Печорина. И как объединить это с «вечным» содержанием личности вообще, о котором говорит Маркович как об одном из «типологических свойств» концепции человека в русской литературе? Поэтому литературоведение подводит к необходимости дифференцированного подхода к рассмотрению философских концепций человека в творчестве Лермонтова.

Исследование природы человеческой личности ведут одновременно и автор, и сам герой. И не случаен в романе образ дороги, ведь в дороге всегда находится человек, общество, человечество. Все в дороге, в пути, в поиске прочных ценностей. «Мир в дороге, писал Гоголь в «Авторской исповеди». – Все чего-то ищет, ищет уже не вне, а внутри себя…Мысль о строении как себя, так и других делается общею… Всяк чувствует, что он не находится в том именно состоянии своем, в каком должен быть, хотя и не знает, в чем именно должно состоять это желанное состояние» [7, с.445].

 Возможно, этот путь познания самого себя – философский вопрос о смысле жизни. Именно Лермонтов впервые в русской литературе вывел на страницы романа героя, который прямо ставил перед собой эти самые главные философские вопросы человеческого бытия – о цели и смысле жизни человека, о его назначении. В ночь перед дуэлью с Грушницким Печорин размышляет: «Пробегаю в памяти все мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? для какой цели я родился?.. А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные… Но я не угадал этого назначения, я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных … и никогда не мог насытиться. После этого стоит ли труда жить? а все живешь - из любопытства: ожидаешь чего-то нового… Смешно и досадно!» [c.] Многочисленные философы рассуждали на эту тему до Лермонтова и после него. И мысли великого русского сочинителя во многом предвосхитили ту метафизическую доктрину, которая сегодня называется экзистенциализмом. Характерно не только то, что такие виднейшие экзистенциалисты, как Ж.П. Сартр и А. Камю, выбирали для своих идей форму художественного повествование.

Несмотря на то что Печорин так и не нашел генерализирующей цели в жизни – и в этом один из источников трагизма его судьбы, – нельзя сказать, что у него вообще не было жизненных целей. Одна из них – постижение природы и возможностей человека. Отсюда – нескончаемая цепь его психологических и нравственно-философских экспериментов над собой и другими. С этим связана и другая цель – самопостроение себя как личности. Рассуждая о свободе как о главной для него ценности, Печорин спрашивает себя: «Отчего я так дорожу ею? Что мне в ней? Куда я себя готовлю? Чего жду от будущего?» Ни на один из вопросов у него пока нет ответа, но сама их постановка уже говорит о многом.

Печорин особенно остро чувствует противоречивость своего «я». В постижении своего внутреннего начала герой стремится идти от первоистоков, материалистически истолковывая соотношение в человеке души и тела, духовного и физического. Мы видим, что его душа неоднородна и противоречива. Ведь она испытывает на себе воздействие не только природных, но и социальных сил. Влияние последних сложнее и многообразнее. Лермонтов критически относился к философско-просветительским идеям Руссо, призывавшего вернуться к «естественным истокам». Рассуждая о естественном человеке, и Белинский говорил, что «худший между интеллектуально развитым через цивилизацию людьми… занимает высшую степень, нежели самый лучший из людей, взлелеянных на лоне природы» [9, с.399].

Споры Лермонтова с В.Н. Лихаревым о Канте и Гегеле помогают нам больше понять о нравственно-философской основе личности Печорина [10, с.332]. Лермонтовская концепция личности ориентирована, скорее всего, на общесоциальное начало. В европейской и в русской философии первой половины XIX века идея родового человека занимала важное место, чем идея естественного человека. Кант дал определение сущности и назначения человека, исходя не из «готового» естественного человека, а из человека исторически развивающегося, со всеми пороками и достоинствами. Согласно Канту, человек становится человеком, преодолевая в процессе исторической индивидуальной эволюции свою естественно-природную основу, приобщаясь к человеческому роду в его нравственном развитии и совершенствовании. В способности человека переделывать свою физическую природу в природу нравственно-человеческую и состоит его разумность и свобода, отличающие от животных, его возможность бесконечного самосовершенствования [11, с.266].

Гегель в своей философской системе исходил из того, что сознание и самосознание человека отражают в себе всю историю родового человеческого опыта; поэтому чем выше сознание индивида, тем ближе оно к родовой сущности человека, представляющей собою исторически развивающееся духовное, бессмертное начало человека [12, с.115]. С материалистической точки зрения сущность человека как родового существа впервые попытался обосновать Л. Фейербах. Отталкиваясь от идеалистического сведения родовой сущности человека к сознанию и самосознанию, он стремился показать, что целостный телесно-духовный человек как родовое существо – есть «продукт истории культуры, поэтому все его «так называемые душевные силы суть силы всего человечества, а не отдельного человека, это – продукты культуры, продукты человеческого общества» [13, с.266]. По К. Марксу, наиболее естественный человек – это человек родовой, естественноисторический, общественный, ибо родовые, развивающиеся, сущностные силы человека суть силы общения [14, с.34]

Печорин – человек вполне определенного времени, положения, социальной среды, николаевской эпохи, жертва и герой одном лице, чья «душа испорчена светом». Есть в нем и нечто большее, что делает его представителем не только определенной эпохи и социальной среды. Личность Печорина предстает как неповторимо-индивидуальное проявление в ней конкретно-исторического и общечеловеческого, видового и родового. При этом писатель руководствовался и философскими теориями, и собственной интуицией. В социально и исторически ограниченном, видовом человеке Лермонтов открывал человека общеисторического, родового, осуществляя именно то, что впоследствии Достоевский определил как главную свою задачу: «При полном реализме найти в человеке человека».

Печорин органично философичен. В неукротимой его действенности получила отражение другая сторона лермонтовской концепции человека – как существа не только разумного, но и деятельного. В этом отличие от гегелевской концепции, которая сводила родовую сущность человека к самосознанию. Говоря о внутренних причинах действенности натуры Печорина невозможно исходить из теории «возвращения страстей» фурьеристов (Б. Эйхенбаум).

Печорин нередко преступает грань, отделяющую добро от зла, так как, по его мнению, в обществе они давно утратили свою определенность. Он свободно меняет их местами, исходя из своих представлений. Это смешение добра и зла придает Печорину черты некоего демонизма. Размышления Печорина в «Фаталисте» о вере и безверии относятся не только к трагедии одиночества современного человека в мире. Человек, утративший Бога, утратил главное – моральные ориентиры, твердую и определенную систему нравственных ценностей: где добро, где зло. Идея Бога не предназначены для усмирения инстинктов, это идея духовной потребности самого человека возвыситься над ними, победив их в себе. Это высшая идея духовного равенства – ибо каждый человек есть образ и подобие Божие. Вспомните его размышления: «Я иногда себя презираю... Не оттого ли я презираю и других?..» Так Печорин вплотную подходит к разгадке тайны своих мучений - но не принимает истину. Человек, которому смешны "наивные верования" предков, отказывается от истины нравственного самоограничения, от идеи Высшего Суда.

Лермонтовский герой предвосхищает героев романов Достоевского предельным трагизмом мироощущения, огромной амплитудой колебаний от веры к безверию, от утверждения к отрицанию. Добро и зло, любовь и ненависть, бунт и смирение, личность и общество, человек и природа, человек и Бог – между такими полюсами развивалась философско-нравственная мысль художника, отображенная в одном из лучших его произведений «Герой нашего времени».